Стефани Лоуренс

Тайная любовь

Пролог

17 апреля 1820 года

Морвеллан-Парк, Сомерсет

Несчастье обрушилось внезапно.

Сидя за своим письменным столом в Морвеллан-Парке, Алатея Морвеллан смотрела на последний абзац письма поверенного их семьи: «Опасаюсь, что мои подозрения согласуются с вашими. Не думаю, чтобы здесь была ошибка».

Она подозревала, что так выйдет, и все же…

Глубоко вздохнув, Алатея отложила письмо. Рука ее дрожала.

Легкий ветерок, проникавший сквозь высокие французские окна, доносил веселый гомон молодых голосов.

На покатом склоне газона, отделявшем террасу от декоративного озера, ее сводные братья и сестры были увлечены игрой в мяч. Солнечный луч позолотил белокурую голову старшего сводного брата Алатеи Чарли, умевшего подпрыгнуть выше всех и ухитрившегося поймать мяч в воздухе, тем самым вынудив десятилетнего Джереми выбыть из игры.

Девятнадцатилетний Чарли был явно увлечен игрой, хотя и делал вид, что всего лишь снисходит к малышам Джереми и Огасте. Их старшие сестры, восемнадцатилетняя Мэри и семнадцатилетняя Элис, также охотно присоединились к игре.

Все в доме лихорадочно готовились к переезду в Лондон, где Мэри и Элис должны были предстать перед обществом. Пока же обе девушки увлеченно играли в мяч. Их раскрасневшиеся невинные и счастливые личики обрамляли выбившиеся из прически локоны. Предстоявшее серьезное испытание выхода в свет ничуть не портило им удовольствия и не лишало простых житейских радостей.

Мяч пролетел над головами всех трех девушек и запрыгал к дому. У дорожки он подскочил еще выше, преодолел пологие ступеньки и остановился на террасе. Еще два уже не столь высоких подскока, и мяч, миновав порог библиотеки, покатился по полированным доскам пола. Приподняв юбки, Алатея остановила мяч, поставив на него ногу. Она задумчиво посмотрела на него, потом подняла голову и увидела смеющихся Мэри и Элис, которые наперегонки неслись вперед. Алатея наклонилась и взяла мяч, потом, держа его на ладони, не спеша величественной походкой направилась к террасе.

Раскрасневшиеся Мэри и Элис, излучая веселье, остановились у самых ступенек.

— Мне, Элли! Мне!

— Нет, Алатея, мне! Милая славная Элли! Мне!

Алатея выжидала, будто взвешивая, кого предпочесть, когда маленькая Огаста, остававшаяся далеко позади, наконец, пыхтя и задыхаясь, догнала сестер. Она остановилась у них за спиной и обратила к Алатее свое ангельское умоляющее личико.

Алатея свечой подала мяч поверх голов сестер. С раскрытыми ртами они наблюдали его полет высоко в небе.

Рассмеявшись, Огаста сделала отчаянный прыжок, схватила мяч и ринулась вниз по склону пологого холма.

Увидев заговорщическую улыбку Алатеи, Мэри помчалась за Огастой. Элис с криками бросилась в погоню за ними обеими.

Алатея осталась на террасе. Светило яркое солнце, пронизывая теплом все вокруг и согревая ее. Неожиданно ее внимание привлекло движение под раскидистым дубом — мачеха и граф махали ей, приглашая присоединиться к ним на скамье, где они сидели, наблюдая за детьми.

Алатея ответила улыбкой на их улыбки и помахала им рукой, а затем оглянулась на сводных братьев и сестер, теперь весело мчавшихся к озеру. Потом, решительно сжав губы, она вернулась в библиотеку и направилась к письменному столу. Взгляд ее скользил по комнате, время от времени задерживаясь на гобеленах, украшавших стены, на картинах в золоченых рамах, на книжных полках, уставленных книгами в кожаных переплетах с позолоченными корешками. Библиотека была одной из достопримечательностей Морвеллан-Парка, родового гнезда графов Мередит. Морвелланы владели этим поместьем много веков, еще до того, как получили графство, а это произошло в XIV веке. Дом, изящный и элегантный, был построен прадедом Алатеи, а парк разбит с большим вкусом под неусыпным надзором деда. И теперь никто и ничто не сможет отнять у нее мир, сокрушить покой и безопасность ее семьи.

Глядя на письмо Уиггса, Алатея размышляла над тяжестью постигшего ее удара. Уже не в первый раз она оказывалась на краю бездны и привыкла смотреть в лицо опасности.

Письмо прибыло в ответ на ее настоятельную просьбу, срочно отправленную в Лондон три дня назад. Тогда ее мир во второй раз дал трещину и угрожающе покачнулся.

Вытирая пыль в комнате, горничная наткнулась на документ, небрежно засунутый в большую пустую вазу. К счастью, у нее хватило ума передать бумагу домоправительнице и кухарке миссис Фиггс, немедленно примчавшейся с ним в библиотеку и вручившей его молодой хозяйке.

Удовлетворенная тем, что не упустила ничего важного, отвечая на письмо Уиггса, Алатея отложила документ в сторону. Ее взгляд обратился к левому ящику стола, где хранилась самая главная бумага — долговое обязательство. Ей незачем было перечитывать его — она помнила каждое слово, каждый пункт.

Это письмо обязывало графа Мередита по первому требованию выплатить сумму, превышающую общую стоимость графства. За это графу сулили хороший процент от прибылей компании по добыче золота в Восточной Африке.

Разумеется, не существовало ни малейшей гарантии, что эти прибыли когда-нибудь, хоть в отдаленном будущем, получат материальное воплощение, так как никто из акционеров не знал ничего об этой компании. Все представления о ней зиждились только на слухах.

Если бы мог помочь простой акт сожжения этой бумаги, Алатея разложила бы костер прямо в библиотеке, но документ был всего лишь копией. Ее непрактичный отец, имея чрезвычайно смутное представление о том, что делает, подписал его, поставив под угрозу будущее семьи. Уиггс подтвердил подозрения Алатеи о том, что бумага эта имела законную силу, поэтому, если бы поступило требование указанной суммы, семья в мгновение ока оказалась бы разоренной. В этом случае они не только лишатся всей собственности и Морвеллан-Хауса в Лондоне, и так заложенного и перезаложенного, но также и Морвеллан-Парка и всего имущества, которое им там принадлежит.

Для того чтобы закрепить за собой Морвеллан-Парк, необходимо было непременно найти какой-нибудь выход.

Задумчиво постукивая карандашом по бювару, Алатея смотрела невидящим взглядом на портрет своего прапрадеда, висевший в дальнем конце комнаты.

Уже не в первый раз ее отец ставил все их имущество под угрозу. Уже не раз семья бывала на краю гибели и призрак нищеты маячил впереди. Для девушки знатного рода, воспитанной в высшем обществе, мысль о таком будущем всегда казалась пугающей. Даже отдаленная перспектива унизительной бедности внушала ей ужас. Она не желала такой судьбы ни для себя, ни, что было гораздо важнее, для своих ни в чем не повинных братьев и сестер.

Мысли унесли Алатею на одиннадцать лет назад, когда, как раз перед тем как она готовилась появиться в свете, судьба ее круто изменилась. С того дня она несла бремя заботы о семейных финансах и неустанно трудилась ради упрочения семейного благополучия, стараясь изо всех сил демонстрировать полное изобилие и богатство. Именно она настояла на том, чтобы мальчиков отдали в Итон, а позже в Оксфорд. Чарли должен был отправиться туда на осенний семестр в сентябре. Она отчаянно экономила, чтобы, выводя в свет Мэри и Элис, одеть их пышно, красиво и модно.

Через несколько дней они все должны были переехать в Лондон. Алатея уже предвкушала свою маленькую победу над судьбой, представляя, какой ее сестры будут иметь успех в высшем свете.

Она пытливо оглядывала комнату, обдумывая, прикидывая, оценивая и в конце концов отказываясь от первоначального замысла. На этот раз бережливости было недостаточно. Этим ей ничего не добиться. Никакая экономия не могла удовлетворить требования, изложенные в этой чертовой бумаге.

Повернувшись к столу, Алатея, открыв его левый ящик, вытащила и перечитала письмо, тщательно взвешивая его содержание. Существовала вполне реальная возможность того, что золотодобывающая компания была сплошным надувательством.